Клеветники в истории: восемь жизненных случаев из разных времен о доносчиках, кляузниках и прочих собаках демоса
0
0
1
1,403
просмотров
Клевета – распространение заведомо ложной порочащей информации – имеет богатейшую историю в жизни, искусстве, языке. Во все времена у нее были свои жертвы и свои служители. Последние скрывались под разными названиями и творили множество гнусносностей.

Собаки демоса

Со второй половины V в. до н. э. в греческих полисах появляются сикофанты (др.-греч. syke — смоковница + phaino — разоблачаю) — профессиональные доносчики, а часто и клеветники. Клеветничество издревле сближалось с доносительством, но в правовом смысле это неравнозначные понятия, поскольку донос характеризуется прямым умыслом и может содержать достоверные сведения.

Одни толкования связывают название сикофантов с запретом вывоза смоквы из Аттики, другие — с разоблачениями мелких воришек, что прятали смокву в широких одеждах. Сикофанты собирали компромат на влиятельных лиц для возбуждения против них судебного процесса. Часто ради сведения счетов, получения взяток и просто из черной зависти. В случае судебного выигрыша забирали себе часть штрафа или доли конфискованного имущества ответчика.

Паразитируя на законодательстве и жонглируя моралью, сикофанты охотились на состоятельных граждан, авторитетных ораторов, выдающихся полководцев. Потенциальные жертвы нередко брали сикофантов на содержание в целях защиты от недругов и конкурентов — эдакий античный аналог «крышевания». В народе сикофантство считалось зазорным, про-дажных и алчных клеветников называли «собаками демоса».

Пьер-Нарсис Герен «Федра и Ипполит», 1802. В древнегреческом мифе прекрасный юноша охотник Ипполит пал жертвой оговора своей мачехи Федры, которой богиня Афродита внушила любовь к пасынку. Из уважения к отцу Тесею тот отверг Федру — и она в гневе его оклеветала.

Величайший античный художник Апеллес был оклеветан соперником-завистником Антифилом, который ложно вывел его соучастником заговора против царя Птолемея. Правитель поначалу поверил Антифилу и хотел казнить предателя, но один из схваченных заговорщиков возмутился подлостью клеветника и засвидетельствовал непричастность Апеллеса. Птолемей признал невиновность Апеллеса, выдал ему сто талантов денежной компенсации, а впридачу Антифила в качестве раба.

В память об этом событии Апеллес написал картину «Клевета», которая не сохранилась, но ее описание вошло в трактат Лукиана Самосатского «О том, что не следует относиться с излишней доверчивостью к клевете» и затем стало устойчивым сюжетом изобразительного искусства.

Состязание в негодяйстве

На рубеже I-II вв. до н. э. в римский уголовный процесс чеканным шагом вошли делатории (лат. delatores — информаторы, осведомители), быстро ставшие ключевыми фигурами судебной системы. Сначала они извещали в основном о налоговых преступлениях, но скоро проникли во все сферы общественной и частной жизни. Честность первых делаториев сменилась продажностью и оговорами.

Обвинители, жившие исключительно на доходы от тяжб, а часто даже работавшие по найму, назывались квадруплатории (лат. quadruplatores). Им приходилось прилагать недюжинные усилия, дотошно выявляя финансовые нарушения и стаптывая сандалии в бесконечных розысках и преследованиях.

Моисей ван Эйтенбрук «Меркурий обвиняет Батта», ок. 1725. Мифологический пастух Батт обещал молчать об украденном Гермесом стаде Аполлона, но не сдержал слова — и Гермес обратил доносчика в камень.

Ораторская слава Цицерона началась с выступления по делу Секста Росция, огульно обвиненного в отцеубийстве. Процесс был с блеском выигран. Впоследствии Цицерон настойчиво призывал как можно жестче ограничивать иски делаториев, презрительно называя их «кляузными дельцами» и «лаятелями на клепсидру».

В трактате «О республике» Цицерон напоминает римский «Закон Двенадцати таблиц», который предусматривал смерт­ную казнь за сочинение и рас­пе­вание клеветнических песен. Клеветников наказывали также бритьём головы и бровей и выжиганием на лбу клейма «С» — от calumniātor (клеветник).

Цицерон. Рис. Джона Лича из «Юмористической истории Древнего Рима» Гилберта Эббота Э-Беккета,

Культ клеветы пошатнулся правлением Марка Ульпия Траяна (99−117 н. э.), который прекратил обвинительные дела по оскорблению императорской особы и величия римского народа. После скорого суда все изобличённые доносчики были посажены на корабли и отданы на волю волн…

«Родственники инквизиции»

Примерно к началу IV в. профессиональное клеветничество начинает затухать. В христианском представлении очерняющий ближнего сам вверяется дьяволу, который есть главный очернитель. В Откровении Иоанна Богослова дьявол назван не иначе как «клеветником, клевещущим пред Богом день и ночь» (diabolos — ложный обвинитель, рассеиватель клеветы).

Эльвирский собор 306 г. установил отлучение от Церкви христиан, по доносу которых лишались не только жизни, но и свободы другие христиане. Непримиримый борец с клеветниками император Константин Великий распорядился применять к ним смертную казнь с предварительной пыткой и вырыванием языка — дабы не клепали на ближних. Но клевета продолжала язвить и мир, и клир, найдя прибежище в догматических спекуляциях: всякого инакомыслящего можно было обвинить в ереси.

Кристиано Банти «Галилей перед Инквизицией», 1857.

Мощной опорой Святейшей Инквизиции было тайное осведомительство. Место сикофанта и делатория заняла зловещая фигура т. н. родственника инквизиции. За этим ласково-циничным названием скрывался наемный ловкач по части обвинений, который указывал на всякого «впавшего в ересь».

Кто только ни состоял в громадной армии «родственничков»: военные и торговцы, художники и поэты, неотесанные простолюдины и придворные особы. Доносчики рекрутировались также из церковных прихожан, которым выдавались индульгенции (отпущения грехов) за доносительство на вероотступников. На улицах размещались особые ящики для анонимных жалоб. В Венеции сохранился знаменитый «Зев льва» — стенное окошко, в которое нашептывались поклепы дежурному инквизитору.

От пасквиля к гражданскому доносу

В XV веке в лексикон клеветы входит слово пасквиль — так начинают называть упоминаемые еще в античных источниках письменные сочинения, содержащие ложные порочащие сведения и жалобы (лат. liber famosus). По одной версии, слово образовано от фамилии римского башмачника Пасквино, автора ядовитых эпиграмм на власть. Согласно другой версии, пасквиль происходит от Pasquino — народного названия римской статуи, на которую по ночам приклеивались pasquinades — обличительные листки, анекдоты, карикатуры.

В 1606 году в английское право входит понятие мятежная клевета (seditious libel) как уголовное деяние, караемое пожизненным заключением. В отличие от мятежных речей — устных выпадов против государственной власти, «мятежная клевета» фиксировалась письменно. При этом социальные «верхи» не могли обходиться без доносчиков, а «низы» не хотели их терпеть. Курфюрст Кельна жаловался в 1686 г. на отсутствие претендентов на фискальные должности, поскольку люди «боялись презрения и поношения соседей».

Франсиско Гойя «Доносчики», 1799.

Вторая треть XVIII в. примечательна протестами против поощрения доносительства. Главный выразитель этой прогрессивной идеи итальянский экономист и публицист Гаэтано Филанджиери в трактате «Наука о законодательстве» настаивал: все доносы должны игнорироваться официальными органами.

Во время Великой французской буржуазной революции анонимные доносы массово выкашивали политических врагов. Только за год правления якобинцев казнили около 12 тыс. человек. А в 1791 году французским законодательством было установлено понятие гражданского доноса (dé lation civique) — обязательного для всех совершеннолетних граждан.

Аллегории Клеветы

В конце XV столетия Боттичелли, вдохновленный описанием Лукиана, реконструирует историю Апеллеса на большом аллегорическом полотне «Клевета» (см. фото лида). Восседающий на троне ослоухий царь Мидас воплощает Глупость и Легковерие. Его крепко держат за уши Подозрение и Невежество, а сама Клевета выступает вместе с Завистью в сопровождении Обмана (в другой трактовке — Злобы и Коварства).

Падуанский мастер Мантенья сохраняет логическую последовательность легенды, располагая персонажей картины слева направо и делая подписи под каждой фигурой рисунка. В этом римейке античного сюжета Клевета приближается уже не взволнованно, а надменно и даже торжествующе, уверенная в своем могуществе.

Андреа Мантенья «Клевета Апеллеса», эскиз, втор. пол. XV в.

Творческую лепту в трактовку клеветы внес и Брейгель. Легковерный царь изображен у него не столь уничижительно — с большими, но все же не ослиными ушами. Невежество и Подозрительность ничего не нашептывают, лишь заинтересованно наблюдают. Ложь с Коварством не приукрашивают Клевету, просто идут вместе с ней.

Питер Брейгель Старший «Клевета на Апеллеса», 1565.

Итальянский художник Каррачи помещает образ Клеветы в иной контекст, аллегорически изображая ее незавидную перспективу. Спасенная Временем из колодца Правда попирает жалкую распластанную на земле фигуру Клеветы. Стоящие друг против друга Эвентус и Фелицитас — персонификации успеха и счастья — словно бы вживую подтверждают объективность такого положения вещей.

Аннибале Карраччи «Аллегория Правды и Времени», 1584−1585.

Заметно отличается от предшествующих трактовка Рубенса: Зависть — наставница Клеветы изображена не то змееподобным человеком, не то человекоподобной змеей. В рубенсовской интерпретации Афина Паллада с копьем берет на себя функцию Истины, останавливая за руку разгоряченного правителя-судью.

Гравюра по рис. Питера Пауля Рубенса с сюжетом «"Клевета» Апеллеса", 1606.

В XIX веке полотно Апеллеса интерпретируется преимущественно как уже застывший во времени мифологический сюжет, помещенный в изящную историческую рамку. На картине американского художника Джона Вандерлина персонажи графически условны и больше напоминают мраморные скульптуры, чем живописные фигуры.

Джон Вандерлин «Клевета Апеллеса», 1849.

К боярину с наветом

Первым упоминанием о клевете в истории отечественного права считают «Русскую Правду» Ярослава Мудрого, где была статья «О поклепной вире» с описанием ложного обвинения в убийстве. Специальный состав клеветы здесь еще отсутствует, говорится только об ответственности за лживые обвинения.

В Уставе Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных впервые содержится указание на клевету как отдельное преступление, выделяется ее юридический состав. Клевета именуется здесь «уреканием» и не дифференцируется от оскорбления. В Кормчей Книге клевета каралась по принципу талиона (лат. talis — такой же), равного возмездия: наказание воспроизводило вред, причиненный преступлением.

Устав князя Ярослава о церковных судах (XIV в.) уже предусматривал ответственность за заведомо ложное обвинение в виде штрафа, размер которого определялся социальным положением и сословной принадлежностью клеветника.

Клавдий Лебедев «К боярину с наветом», 1904.

В Судебнике 1497 г. впервые появляется понятие ябедничество — ложное обвинение. Слово ябеда пришло в русский язык из древнескандинавского, где означало службу, должность. Изначально ябедником назвали чиновника, но многие служащие показывали себя не с лучшей стороны — и ябедами стали называть доносчиков, в том числе клеветников. Ябеда была общим наименованием ложного обвинения, в качестве юридического термина чаще употреблялось слово поклеп (поклепное дело, поклепное челобитье).

Доносы обыкновенно именовались довóдами и изветами (от «извещать»). Более знакомое нам слово навет употреблялось чаще в расширительном смысле «козни, наущение». Слово доносчик в нынешнем значении вошло в употребление примерно в 1760-е гг.; прежде оно означало просто сообщение о чем-либо. Синонимами клеветнического обвинения и лжедоноса в разных контекстах были затейный (вымышленный), облыжный, напрасный, недельный.

При Михаиле Федоровиче возник, а при Петре I закрепился особый порядок участия в политическом сыске, выражавшийся формулой «Слово и дело (государево)!». Громогласное произнесение этой фразы в людном месте означало готовность дать показания о государственном преступлении. Этими словами начиналось большинство доносов. Крепостные часто кричали на помещиков «слово и дело» только за истязания и притеснения. Народная ненависть к доносчикам отражена в пословицах: Доносчику — первый кнут; Ябедника на том свете за язык вешают; Бог любит праведника, а черт — ябедника.

Софья Каликина «Спор клеветника и змея о первенстве в аду», нач. XX в. Тот же аллегорический образ — в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам»: клеветницу после смерти мучают выползающие из ее уст змеи.

В петровские Воинские артикулы 1715 года входила отдельная глава «О поносительных письмах, бранных и ругательных словах», где клевета рассматривалась как отдельное преступление и разделялась на устную и письменную. Последняя именовалась пасквилью (в женском роде) и считалась более опасной ввиду анонимности.

Екатерина II запретила «ненавистное изражение Слово и дело», за которое отныне предписывалось «наказывать так, как от полиции наказываются озорники и бесчинники». Клеветников клеймили литерами «Л» и «С», означавшими «ложный свидетель». Пасквили публично сжигались под барабанный бой на городских площадях. Однако и при Екатерине, которой приписывают афоризм «Доносчики нетерпимы, но доносы полезны», изветчиков не стало меньше.

Фискалы, филеры, сексоты

Не исчезают и доносчики-профессионалы — меняются только их названия.

В 1711 году учреждена сначала должность фискала (лат. fiscus — корзина; касса, казна, финансы), обязанного надзирать за исполнением чиновниками государственных служб и царевых поручений, а затем и обер-фискала — высшего должностного лица по тайному надзору за финансовыми и судебными делами. В случае выигрыша половина изъятого имущества или штрафа — и он незамедлительно превратился в завзятого клеветника. В фискалы рвались столь же рьяно, как нынче рвутся в депутаты, что даже вынудило власти ввести ограничения на эту должность.

В XIX в. агенты Охранного отделения и уголовно-сыскной полиции, занимавшиеся наружным, уличным наблюдением и негласным сбором информации, получили название филеров (фр. fileur — сыщик), или попросту наружников. Бранно-пренебрежительно их называли шпиками, топтунами, подошвами.

Николай Касаткин «Клевета», 1893.

В конце XIX в. появляется понятие сексот (сокращ. «секретный сотрудник») — штатный осведомитель жандармских управлений. Затем это понятие перешло в лексикон советских силовых ведомств. Поставщик эпизодических сведений звался на жаргоне штучником. В период СССР из воровского жаргона народным лексиконом заимствуются именования доносчиков стукач и дятел. Менее употребительные синонимы — шептун, шестак, зуктер.

Национальный спорт

В период Октябрьской революции, Гражданской войны и далее по нарастающей клеветничество формирует образ «классового врага». В 1918 г. одиозную фигуру предателя и доносчика отливают в пятиаршинный памятник Иуде Искариоту и торжественно устанавливают в Свияжске. Правда, грозящий пальцем небу Иудушка не простоял и двух недель — был потихоньку демонтирован и утоплен в Волге.

Примечательно уточнение в комментариях к Уголовному кодексу 1926 г.: «Государству и обществу важно знать, что из себя представляет тот или иной гражданин. Тот, кто сообщает о таком согражданине что-либо, хотя бы и позорное, конечно оказывает тем помощь в деле оценки его личности». Клевета вновь становится легитимной и поощряемой практикой.

Как и встарь, клеветники доходили до вершин наглости на грани с комизмом. В 1939 году на XVIII съезде партии Жданов с явным неудовольствием докладывал: «В некоторых организациях клеветники настолько распоясались, что кладут ноги на стол». Анонимки на неугодных сослуживцев, чиновников-бюрократов, зарвавшихся работников торговли, соседей по коммуналке — разновидность «национального спорта» всего периода СССР.

***

Недавно английский художник Освальдо Масиа реконструировал Апеллесову «Клевету» с помощью… запахов, специально для этого созданных голландским парфюмером Рикардо Моя, и поместил их в контейнеры маятников, раскачивающихся с разной амплитудой в пустом пространстве. Получилась модель собирательного ольфакторного образа клеветы, образованного эмоциями персонажей картины. Так античный сюжет встроился в бесконечный ряд возможностей творческого самовыражения.

Ваша реакция?


Мы думаем Вам понравится